(памяти крейсера Москва)
Со знаком отличия, дипломом об окончании обязательных курсов, я предстал перед папенькой, капитаном второго ранга флота ея Императорского величества.
- Ну-с, на какой румб ветер задувает паруса юношества? - довольный отец пожал руку.
Я вытянулся в струнку, ответствуя давно заготовленной фразой:
- Не посрамить чести рода нашего, продолжить морскую династию во славу Государя и Отечества.
- Похвально, весьма похвально, не сомневался в вашем выборе. -
батюшка протянул сто рублев, - Флот наш великий славен не только подвигами, но и силён традициями. Получите сын мой два месяца вакации и на обязательный разгул.
Российский флот, от древних поморских дубасов до крейсера "Москва", заросшего рапанами и мидиями есть, с одной стороны россказни о героических битвах, с другой – непреложными фактами бесконечных поражениях. Вот в такой противоречивый винегрет из победобесной лжи и проскальзывающей на собраниях, донесениях, в прессе, правды мне предстояло погрузиться.
Аттестаты праздновали в заведении отставной генеральши Насосайло. Возливались до изумления, погружаясь в абсолютно скотское состояние. Обворовали проституток, и сами же сдали их городовому.
Папенька не рассчитали нашей преданности старинным русским традициям. Фунансы закончились за неделю. Придумали изрядную забаву. Вечерами, в двух пролетках, ловили девок-простолюдинок. Возвращавшиеся усталые с заводов, они не имели шансов против наших лихих жеребцов. Травили их плетьми, потом утаскивали в номера. Разве не за тем Бог порождает плебеев, как не в утеху и развитие сил господам? С чумазыми творили всякое. Мои приятели, потомки великих русских родов, сильны на выдумки. Например, князь Абурбанглы-Дармштадский предпочитал вздергивать девку за горло, называя дуру пираткой, пока у нее не синело лицо и не вываливался язык. Замечу, весьма острая приправа к дальнейшим любовным утехам.
Выпускник пажеского корпуса, камер-юнкер, граф Берлиномонгольский, обожал пользовать жертву в задний проход, после размазывая добытые экскременты по телу, поливаясь при этом шампанским. Ужасно весело, особенно, если поскальзываешься в лужу этого безобразия.
Меня же удовлетворяло просто бить девку в лицо кулаком, вид крови, вкупе со слезами, приводил прутень в состояние игривого фавна.
Так проходило лето перед поступлением в гардемарины.
РУССКИЙ ДВОРЯНИН, ЧЕСТЬ ИМЕЮ !!!
Папенька мой имел самое деятельное участие в закупках провианта, получая до пяти тысячи рублев жалования и кормовых, клал сверху того с приобретения тухлятины для нижних чинов, бракованного корабельного оборудования. Учил искать выгоду повсюду, честь честью, а живот от еды не треснет.
Засим наметил я себе невесту из семьи местного богатого купчишки. Дурню - лабазнику одна лишь честь породниться с потомком, чья фамилия берет начало из Бархатной книги. Состояние же Катенькиной семьи произрастало из разбойничьего свиста на рязанском тракте. Избранница моя, в меру страшна, в меру глупа, дабы таскать деньги из папочкиной кассы на увеселения младости. Только на первом курсе морского корпуса я продулся за их счет в карты на восемь тысяч, да рестораны, да цыгане.
Однажды, явившись к зазнобе, которую, признаться не посещал несколько недель, в виду картежной удачи, застал вместо нее другую.
- Простите, кто вы? Что вы здесь делаете? - невинное создание, в обличье молоденькой японки, удивлённо рассматривало меня с порога.
Белоснежное платье, не менее ослепительный зонтик в руках. Пошатываясь от выпитого, залихватски отсалютовал:
- Гардемарин флота ея Императорского величества. Имею честь презентовать Катеньку на вечерний променад.
- А их нет. Отбыли с маменькой в имения. Я сама в гостях, поджидаю-с их.
- Так даже лучше, ибо не совершу роковой ошибки, не приглашу ту, к которой хладен сердцем. Экипаж подан, прошу составить кумпанию.
Кадетский мундир, золотой браслет на руке, щёлканье каблуков, какая устоит перед этим петушиным великолепием? Пресекая возражения, преклонил колени, беря крохотную ступню девушки, обтянутую в тонкий чулок, поцеловал, ощущая легкий аромат пота, натянул миниатюрный полуботинок. Настоящий галант, не оставляющий шанса.
Иоши, невинный японский цветок, дитя порока, проживающая доходы знаменитой матери гейши из Нагасаки, как то связанной с семьей купца, не могла тайными мыслишками не тянуться к жирному русскому навозу.
Поехали в знаменитый "Разгуляй" на Светланской. Иоши по-первой стеснялась. Заняли отдельный кабинет, скрывающий от посторонних глаз. Пили шампанское, закусывали. Я по памяти выкрикивал половому название дорогих блюд. Счёт вышел на пять рублей, примерно столько, по моим подсчётам, болталось в кошелёчке на запястье японки.
- Простите мадемуазель, оплошал. Видимо, забыл деньги в училище.
- О, не стоит переживаний. - разрумяненная тремя бутылками игристого, Иоши встрепенулась, выкладывая наличность на стол.
- Вы бесподобны. - поймал её руку в перчатке, покрывая поцелуями, - Это всего лишь лишний повод для новой встречи. Раз вы открыли мне кредит, который я, всенепременно, завтра верну, не желаете ли отведать гашиша? Неподалёку наблюдается изумительная курильня.
Иоши начала отказываться. Я же не мог остановиться, не повышать градус, прибег к обычной манипуляции:
- Понимаю ваши страхи. Гашиш развлечение не для маленьких девочек.
Спустя время, накуренные в усмерть, мы снова оказались в экипаже. Кучер, отхвативший целковый, взмахнул кнутом, тройка рванула, Иоши рухнула навзничь на мягкое сидение. Подол платья взмыл вверх, заголяя густую мохнатку, я рухнул на Иоши, погружаясь рукой в шелковистые заросли. Не напрягаясь, пробил плеву пальцами, ощущая капельки горячей крови на кончиках. Девица попыталась оттолкнуть, передумала, уперлась ногами в скамью напротив, шустро елозила бедрами, сжимая мою ладонь сильным, молодым вареником.
Экипаж раскачивало из стороны в сторону, нас швыряло, пока не зашвырнуло мою елду в рот Иоши. По тому, как она полировала ствол, стало понятно – институт благородных девиц дает самое разностороннее образование.
Получалось у нее особо, вбирать в губки, круговое облизывание с захватом яиц, покусыванием плоти по всей длине, будто кукурузу грызла. Рукой она трудилась не хуже. Да вот гашиш притупил чувствительность, все никак не получалось оросить старательную девку благодарственной струей. Вспомнил запах ножек. Помогло. Положив ее чулочки себе на лицо, заставил Иоши дрочить голыми ступнями. Член отвердел, дергался, пытался плюнуть, спасительно опустошить ноющие яйца, все одно не выходило. Блуд кипел внутри, испепелял, требовал страсти. Приоткрыв дверь, зычно крикнул:
- Ямщик, мать твою растудыть, а ну давай к нам.
Красномордый костромской мужик, не первый раз катающий русских офицеров, мало удивился увиденному внутри.
- Заприходуй ка, милай, барыню, а я погляжу.
Ямщик сбросил кафтан, сапоги, стянул порты. Экипаж наполнился густым духом потомка Пушкина и Достоевского. Весьма пикантные ощущения. Иоши водрузили ртом на мой страдающий член, а ямщик, путаясь в нижних юбках, с размаху засадил японке. Та пискливо взвизгнула, тут же наехав горлом на твердую плоть, лишив нас удовольствия слушать ее противные всхлипывания.
Мужик драл девчонку со скоростью паровой машины, толкая вперед, оттягивая лапищами назад, отчего влажные губы выдавали скорость не меньше трех узлов. Я откинулся назад, испытывая немалое удовлетворение, одновременно созерцать погружение чистоты и невинности в полнейший смрад.
Иоши замычала, когда горло начало заполнятся малафьей. Попыталась сплюнуть, зажал ей нос и рот, дождался пока проглотит. Мужичина спустил следом, смешно трясясь телом, призывая в свидетели Всевышнего.
- С барышней оно завсегда приятней, не то шо наши деревенские, дырки-колодцы. – с видом ценителя, заметил ямщик, затягивая порты, - Эх бела срака, пригожа.
Наотмашь, будто кобылу, приложил Иошу по филейной части ладонью.
- Ты давай, это, выматывай да гони к училищу гардемаринов.
Помчали дальше. Воодушевленный ямщик пел всю дорогу, про любовь Маньки на сеновале к Ваньке. Японка лежала напротив, раскоряченная, сомлевшая. По бедру ее стекала густая, мужицкая струя.
Сотоварищи мои гостинчику обрадовались. До самого рассвета запускали Иоши по кругу в караулке. С первыми лучами выпхали дитя восходящего солнца на встречу прародителю, забрав остаток денег. Как добралась в дом купеческий, нам не досуг узнать было. Следуя завету великого Петра, приступили науки постигать, прихлебывая пивко под партами.
Одно замечу - понравилась девке наша прогулка. В следующий раз улыбалась при моем появлении. Набив кошель мамкиными деньгами, пустилась куролесить, не задавая вопросов. Когда Иоши мне порядком прискучила, бросил ее беременную, без денег. Поговаривают, купчишки, у которых проживала, выгнали одномоментно, прознав про приплод. Где-то, возле общественных бань, продавая себя за кусок хлеба, Иоши подохла, то ли замерзла, то ли помогли.
ГАРДЕМАРИН ФЛОТА РУССКОГО, ЧЕСТЬ ИМЕЮ !!!
Затем была Цусима. Первая, вторая, третья эскадры доблестно шли на дно, перед меньшими силами противника, вписывая новую страницу в книгу "Почему русских все не любят и лупят, где поймают".
Спустя месяцы, прибытие наших флотов на дно, спишут на дядю императора, старого педераста и кокаиниста. Так со времен первых Рюриковичей, Руси других руководителей не дадено. Как говорится – чем богаты. Да мы и сами чудили отменно. По ученым трудам времен постройки петровского ботика, офицеры заставляли канониров чистить стволы тертым кирпичом, из-за чего снаряды болтались в стволах подобно членам в дырках портовых шлюх.
Вместо скучной стрельбы по мишеням, матросня сутками полировала палубу, угодить любимой командирской забаве проверять работу белоснежной лайкрой перчаток. Да, они оказались неподготовленными к боям, зато какая у нас была отменная чистота. А марширование, а отдача чести львами рыкающими, начальство глазами пожирающе? Это вам не скучные будни офицеров иных флотов.
ЭТО ФЛОТ РУССКИЙ, СКРЕПЫ !!!
Занимаясь снабжением своего корабля, я приложил немало усилий сделать поход максимально приятным. Да, со временем выяснится, что не хватит лекарств, перевязочных материалов, боеприпасов, угля. Зато трюмы ломились от мадеры, тосканских вин, французских сыров, а вместо вонючей солдатской солонины, холодильники были забиты отменными устрицами и нежнейшими балыками. Что будет жрать серая масса, нас мало волновало. На кораблях полно крыс, с голоду не подохнут.
Крейсера скрипели рваным шпангоутом. Броневое железо разворованное еще на этапе постройки, заменялось обыкновенным листовым, некачественные котлы захлебывались на волне, но мы шли в битву в праведном хмелю разбить япошек за три дня.
Вечерами, устав обещать друг другу, кто сколько подвигов совершит, мы эпатировали, называя сие «цыганочкой с выходом». Многие полагают, что флот страдает отсутствием женского пола. Такая чушь! Именно русскими офицерами рождена поговорка – лучше нет влагалища, чем очко товарища. В кают -компаниях издревле практиковался махровый гомосексуализм, в парных, а чаще – групповых проявлениях. Рундуки забивались женскими панталонами, париками, корсетами еще на берегу. Мы щеголяли, меряясь размерами бутылок, на которые приседали. Над мачтами стоял бесконечный гул морзянки, когда экипажи выбирали «мадам» месяца по эскадре.
Признаться, так нас косорылые и обнаружили в эфире. Да и хер с ними. Мы и без боя достигли глубин дна. От наших педерастических проделок, чистяков, обычных мужиков, оторванных на царскую службу от сохи, выворачивало наизнанку. Таким провинившимся полагались суровые наказания. Матроса заставляли повиснуть между двумя шконками, уцепившись лишь кончиками пальцев ног и рук за штормовки. Внизу, напротив морды ставили лохань с экскрементами, куда он с бульканьем погружался, срываясь с высоты.
А то, по иному потешались. Двоих или более нарушителей порядка водружали раком на противоположных орудийных башнях. Офицеры накачивали их задние проходы кузнечными мехами, пока бедолаг не раздувало до состояние колобка. Вместо снарядов их заряжали морковью либо огурцами. По сигналу капитана начинался морской бой. Какая башня получала больше «пробоин» из града овощей, та считалась проигравшей.
Случались перегибы во время перезарядки. Только на нашем крейсере пятеро нижних чинов померло от перитонита вследствие разрыва кишок. Их записали в павших во имя Царя и Отечества, матерям и жонкам выслали медальку ценою в рупь с полтиной. На том все. Мы продолжали резвиться далее, ибо не оскудеет на кровь холопскую матушкааа-земля.
ОФИЦЕР ФЛОТА РУССКОГО, ЧЕСТЬ ИМЕЮ !!!
Сюда не проникает солнце. Черным море не просто так прозвали. Падая вниз, уже на глубине нескольких метров, над человеком сворачивается зонтик света, сменяясь тягучей, свинцовой зыбью. Таким мне запомнился момент гибели, в день, когда презрев пафос клятвы данной Отчизне, в составе оккупационных войск Вермахта, мы рвались в Одессу. С берега, из всего, что могло стрелять, нас били изнеможенные, обескровленные украинцы, когда заканчивалось оружие, просто грызли зубами. Я помню их посмертные маски, нет, не искорёженные гримасами боли, одухотворенные, счастливые в осознании не даром отданной жизни.
Лишними в этой мясорубке были мы, бывшие русские офицеры, не нашедшие себя в эмиграции. С глазами расширенными кокаином, ленивые, не умеющие, да и не желающие ничего делать, готовые продавать себя нацистам, троцкистам, коммунистам, империалистам, любому, поверившему в пьяный бред про честь русского офицера. Иногда, мы и сами в него верили, пока не наступало горькое похмелье, не приходило понимание собственной никчемности, трусости, низости.
Сорванный с палубы взрывной волной, я с интересом наблюдал, как разлетаются кусками части моего тела. Конская доза спиртного и болевой шок сделали нервные окончания бесчувственными. Почему-то вспомнил избитых девушек с рабочих окраин, в определенный момент становившихся невосприимчивыми к боли, будто освежеванные куски мяса, уже мертвого, но еще теплого. Таким я погрузился в мрачные морские воды.
Удивительным образом сознание мое не погасло, взирало на сгущающийся мрак, снующих любопытных рыб вокруг, приближающуюся глыбу скалы. Здесь оно и просуществовало целое столетие, пока возле, покрытого водорослями, камня, величественно коптя шлейфами солярки и мазута, не опустился крейсер «Москва».
Эва оно как, возликовало сознание. А мы это, значит, все побеждаем и побеждаем. Ничего на руси не меняется. Построенный умелыми украинскими корабелами, он попал в руки жадного, тупого, бездушного офицерья, с его садистскими наклонностями, кругозором гэбэшной стенгазеты и знаниями, которых едва хватало менять украденную тушенку на спирт.
Вот чего точно не хватало русским офицерам, во все времена, так это – ЧЕСТИ.
Внезапно разбуженная в три ночи, я назову пять десятков стран, с которыми стремятся дружить соседи, из-за их культурного наследия, миролюбия, царящих внутри прав и свобод, технологических достижений и, только одну Папуасию, покупающую упоминания о себе дешевым газом и, пропердеженными, разлагающейся гэбней, ядерными ракетами, Владимир Вольфович, Ваш выход – ЭТО Россия, НЕ ПОНЯЛИ, ДА?!
Comments