Перед замужеством каркали подруги – не будет счастья, сын у него, от первого брака взрослый, школу заканчивает. Сам жених вдвое старше, пузан отрастил, вечно в рейсах, характер скверный, вспыльчивый, волевой. Такого под себя не переделаешь. Этот сам кого хош дугой согнет, узлом завяжет. Одно прорицательниц устраивало – капитан торгового флота, деньгу зашибает отменную, дом в городе, дом за городом, дом между городом и «загородом», машина престижных кровей. Финансовое благополучие было сильным доводом «за», впрочем, единственным.
Не знали дуры всего, не ведали их влюбленного мирка. Она сама не распространялась, боялась сглазить, рассудив мудро: счастье любит тишину. Да, пивной арбузик присутствовал, только к нему еще и хвостик прилагался. Прям сказать не хвостик – хвостище. Когда впервой вдвоем оказались, одежду он снял, не поверила, что такие размеры в природе бывают. Глаза от страха зажмурила, как он там поместиться. И в остальном теле – богатырь, силушки неимоверной, роста – в иную дверь пригибаться нужда.
За нрав крутой тоже не брехали. Привык человек десятилетиями морячками на галерах помыкать. Волю свою, да правоту, выше Божьей ставить. Будь он натуры другой, не познакомились бы. Стоявшую на тротуаре окатил с лужи колесами огромного внедорожника, не поленился остановиться, сдать назад и обматерить. Так у них закрутилась любоффф. Нравился ей этот зверь в человеческом облике. Быстро вскипал, моментально остывал. Ходил с виноватым видом малыша-переростка, а через пять минут уже сам лез целоваться. В компании с ним хорошо. Прочие мужики скукоживаются, заискиваясь выслушивают бесконечную травлю баек про баб и походы морские. В друзья норовят. Девки мокреют, влажно глазенами поблескивая. Опять же с таким не страшно в любой ситуации, за каменной стеной живешь.
Отпрыск – полная противоположность родителю. Высокий, худой, на мордашку симпатишшшный. Но вот натура матери покойной, мягкая, слезливая. Чем бесит отца. Тот из сына мужика, в редкие побывки домой, лепит, а он разве, что под себя не ходит в процессе воспитания. Пыталась заступиться за малого, отгребла, как всегда «по-матушке». Плохая она пасынку защита, сама не намного старше, последний курс универа, азарта много, мудрости, хитрости женской – кот всплакнул.
Папаня отбыл нефть из Эмиратов возить. Перед разлукой долгой наказал: сына не попускать, держать в строгости, ЕГ не за горами. Нашел, кого просить. Не лучшая из нее воспитательница, к тому же ученик сам на голову выше. Ревнуя к прошлой семье, волчонком смотрит. Сложен внутренний мир его. Вроде, мокрощелки, должны на таком гроздьями висеть, он же сам, ни друзей, ни подруг. Замкнутый, обидчивый, нутром пугливый на чужое мнение.
Наступившая свобода безотцовщины его не изменила. С учебы домой, запирается в комнате. За ужином редко компанию составит, берет еду к себе. Когда и случится совместная посиделка, разговор не поддерживает, на вопросы односложно отвечает, затянуть в откровенность не дает.
Бросила она это дело. Самою учеба выматывает. Месяц только разлуки минул, а нутро молодое, бабское уже ноет, ласки требует. Особенно перед месячными гормоны разрывали тело. Спать не могла. В короткие провалы одно виделось – горячее, жадное до плоти ее, тело мужнино, душащее сладким напором. Иногда, случалось тот выходил на связь.
Занимались виртуальным сексом по скайпу. Она нарочно интимные игрушки купила. Интересно, да не то. Разве голос любимого слышать – утешенье. Фаллос искусственный за ушком не поцелует, грудь не обласкает. Да и те интимные чаты случались редко.
Пожаловалась лучшей подруге. Она в ответ змеей, язвительно:
- Мы тебе говорили, предупреждали, сама виновата. Коль невмоготу – стань вебкам моделью, на бонго или рунетках
Сейчас многие там. Или, попробуй сайты знакомств, парней, ищущих случайного секса – валом. Найти любовника на ночь, напряжение скинуть – ваще не проблема. Кстати, а зачем тебе искать? – поймав неожиданную мысль, подруга расхохоталась, - Вон, какая душка в доме живет, сынок ейный, недавно видела, ниче так, молодец.
«Помогла», в общем, советчица, обогрела словом. Нет бы: «Да все ок, не кручинься, пролетят дни – месяцы, не заметишь, вернется муж, доля морячки, она такая, ждать их. Для нее, не то что с пасынком, вообще мысль измены – крамола.
Более отпало желание выворачивать душу на изнанку. Хорошего не скажут, а дурного, без друзей в мире полно. Только после разговора того, надломилось в ней. Начала на сокурсников посматривать. Мысли их животные, насилующие, с негой в теле, на себе принимать. Были, случались моменты, на сторону вильнуть. Так, без обязательств, шуры-муры, в машине, в почасовом отеле. Согрешить, отряхнуться, забыть.
Один раз особо врезался в память. После шумного студенческого сборища взялся ее парнишка подвезти домой. Она чуточку хмельная, в машине, тонула в коже сидений, в импровизациях Билла Эванса, чувстве невыразимого счастья, ожидании чего-то весьма хорошего. Он любовался ею, еще более загадочной, в огнях города, в таинственном свете приборов. Коснулся коленки, вдавливая педаль акселератора. Взревел мотор итальянского жеребца, передавая силу желания обладать. Не остановила, позволила крадущимся пальцам подниматься все выше, к трусикам – последнему барьеру. Входя на скорости в резкий поворот замешкался, отвлекся. Промедление, секунда, решила все. Скинула наваждение, тихо, но твердо сказала:
- Не надо, не будет у нас ничего. Отвези домой.
За окнами мелькнула вывеска отеля, авто пронеслось мимо. Вбежала в дом. Хлопнула дверью, отгораживаясь от соблазнов. Знала, еще не отъехал, немного подождет. Сомнения душили, можно уйти, пока еще не замеченной. Нет, тряхнула головой, рассыпая волосы по плечам, схватила салфетку, махом стерла макияж, прошла в дом:
- Сережа, Сергей, ты где?
Пасынок не отзывался. Неужели следил в окно, с кем приехала? Пошла на второй этаж, в его комнату. Замок не заперт. Взвинченная, шквалом сожалений, не постучавшись, рванула ручку двери вниз.
Парень лежал в наушниках, держа перед собой ноутбук. Даже не заметил ее появления, занятый яростной мастурбацией. От неожиданности увиденного она вскрикнула. Ноут полетел на пол, Сергей сорвался с места, натягивая брюки, пряча чресла руками. Его лицо выдавало всю гамму творимого в голове: негодование, смущение, растерянность:
- В-вввыйди, у-хходи, п-рр-ошу!!! – почти со слезами выкрикивал он, вращая глазами.
Да что ж за день такой! Прикрывая горящие щеки руками, она заперлась у себя, словно за ней гнались. Долго приходила в чувство. Слова нужные искала. Утром Сергей к завтраку не вышел. Приготовила вкусненького, понесла на верх. Заперто, из-за двери, визгливое:
- Уйди!
Наладила отношения, называется. Без того на волоске висели, а как теперь? Пробовала писать в чате. Заблокировал. Выматывала ситуация, дурацкая, вроде пустяковая, для нее. Сделали бы оба вид, мол, ничего и не было. Не такая она тварь, в его возрасте, шуточки шутить на темы деликатные. Уязвимые они. Один неосторожный шаг, слово неправильное брошенное – рана не заживающая, обида на весь девичий род. С другой стороны, сам огонь вражды раздувает, случившееся выпячивает.
Как пасынок не избегал встреч, подкараулила. Важно ей было точку поставить, его успокоить.
- Послушай, ерунда случилась. Да ничего такого и не было. Вот, невидаль. Все этим занимаются. Думаешь, сама с собой не скучаю? Молодая, секанса тоже охота, – угодливо заглядывая в опущенное лицо, продолжила, - Я тоже дура, ворвалась, ну, извини. Давай, так – забыли! Согласен? Мир?
В ответ он, растягивая на слоги, процедил:
- Ненавижу тебя. Убирайся из нашего дома, потаскуха. Ты здесь чужая, мать отцу не заменишь.
Молотом по затылку стало ей произнесенное. Перевернуло все внутри, само понятие добра и зла. Давясь позором, плевком в лицо, неприязнью, ушла. И за этого гавнюка она заступалась? Ему, отцом отмеренное, на себя принимала? Дрянь же, ты, дрянь!!!
Отныне он не успокоиться. Маленький задрот костьми ляжет, но свидетельницу собственного позора постарается из дома изжить. Наговорит отцу чего не было. Тот на расправу быстр. Выгнать по навету может и не выгонит, а вот подозрение в душе пригреет. Все против нее - молодость, красота, круг общения. Наружу выворачивайся – доброго имени не вернешь. Из-за змееныша, с неустойчивой психикой, покатятся отношение по наклонной. Ах, обидно-то как, такого врага нажила.
Думала долго. Много чего в голове, ночами бессонными, перебрала. Выход ей один виделся. На том порешила.
К следующему семейному эро-чату подготовилась основательно. Половину секс-шопа скупила. Освоила технику анального секса. Знала, мужу нравиться. Ранее, в силу неопытности не могла сполна удовлетворять его интерес. Не желая выглядеть скучной колодой, впускала несколько раз. Только, получалось не комильфо. Едва головка входила в попку, она корячилась от боли. Муж досадливо морщился, впрочем, с пониманием, не насиловал.
Занявшись тренировками, выяснила, ничего, в анальном сексе, невозможного нет – вопрос привычки. Коли приноровиться – весьма приятно. Теперь, зачастую, она носила в себе анальную пробочку, даже отправляясь на занятия.
Муж был сражен на повал, увидя, в привате по skype, результаты ее тренингов. Когда оттрахав себя в рот, она, прилепив на стул, фаллоимитатор, заскакала на нем, чередуя отверстия. Огромная, блестящая от слюны елда, одинаково глубоко проникала то в попку, то в вульву. В ту ночь он ей спать не дал. За то, после, она без труда, выудила разрешение на капитальный ремонт в доме. Мол, новая супруга – новая обстановка. Не след жить прошлым.
Вскоре строители завладели их жилищем. Они с Сергеем перебрались во флигель, временно выселенной прислуги, состоящий из одной спальни и гостиной-студии, где поместили диван пасынка. Проживая в непосредственной близости, он оказался обречен, частенько, наблюдать «маму» в не самом респектабельном виде. То она, опаздывая на занятия, врывалась голая по пояс, с просьбой застегнуть лифчик. То, скорее обнажаясь, нежели прикрываясь полотенцем, бродила перед ним в поисках фена. По странному стечению обстоятельств, замок в санузел поломался в одночасье с переездом. Она получила возможность беззастенчиво заходить, по всякому поводу, во время купаний Сергея. Парень вошел в тот период, когда потребность слить становиться навязчивой идеей все 24 часа в сутки. Ей доставляло некое удовольствие прерывать его мастурбацию, наблюдать, как отворачиваясь, он прячет возбужденное достоинство.
Грянул карантин. Денно и нощно, находясь бок о бок с мачехой, влипая в конфузные ситуации, Сергей растерял апломб негатива, оказавшись на положении сокамерника. Она не спускала с него глаз. Ни минуты затвориться наедине. Только ему выпадал случай порукоблудить, являлась тотчас, успев застать, презрительно кривила губки.
В следующий раз пасынок, тихонько едущий мозгами, оставив всякую осторожность, решился наблюдать, уже за ней, во время приема душа. Она позволила ему расслабиться. Долго, аппетитно крутилась перед неплотно прикрытыми створками кабины, а коснувшись упругими струями воды лобка, даже застонала, пригибаясь в удовольствии. Рассчитывая на ее погружение в самоудовлетворение, Сергей потерял остатки бдительности. Именно того и ждала. Резко толкнув дверь наружу, она застала его, со спущенными брюками и писуном в кулаке:
- Что это такое?
Молчал. Все время, пока хлестала по щекам, ни слова, ни защищаясь, покорно сносил заслуженное.
Кошка играла с мышкой. Кошка не хотела съесть мышку. Кошка ждала пока мышка сама сдохнет в процессе игры. Ей даже было немножко жаль глупенького грызуна, не имеющего в рукаве ни единого козыря.
Спустя несколько дней, поздним вечером, Сергей услышал ее истошный крик из спальни. Вскочил и, замер, увидев приведение, замотанное в белое покрывало. Она кинулась к нему, прижалась, всхлипнула:
- Ты чего, что, что случилось? – не зная куда девать руки, долго решался легонько обнять ее.
Она разревелась сквозь смех:
- Там фильм. Смотрела, пипец, страшный, потом выскочила хуйня одна на весь экран. Я чуть не уписалась. Господи, жутко-то как! Нафига такое снимать?
Не отступала, крепче притискиваясь, горячим, из-под одеяла, телом. Он заулыбался в ответ. Ощущение внутреннего героя - спасателя – приятно мужчинам любого возраста. Уже по-отечески придерживая, Сергей повел ее в спальню:
- Глупенькая, зачем смотришь, если боишься?
- Кино интересное. Не могла оторваться. Сережа, принеси вина, давай выпьем, а то не усну.
Он принес бокал и бутылку. Она замотала головой:
- Нет, давай, вместе. Чего я одна?
Протягивая за напитком руку, уронила край ткани, оголив грудь, с призывно торчащим, налитымфф соском. У Сережи дернулась щека. Воли не хватило отвернуться в момент. Неотрывно любовался несколько мгновений. Она не торопила, не замечая оплошности. Выпили, обсудили новинки кино. Он так и стоял перед ней. Покорный, обмякший, исполнительный. После второй порции винишка хлопнула ладонью по кровати:
- Ты не уходи сегодня. У меня до сих пор мороз по коже. Хочешь, вместе фильм досмотрим?
Подвыпивший Сергей усмехнулся:
- Вот, ты, неугомонная, прям, мазохистка. Окей, давай, досмотрим, – аккуратно, минуя касаться ее силуэта под покрывалом, полез к стенке.
Эротический хоррор она подобрала со вкусом. Сюжет тупейшим, да суть не в нем. В откровенности сцен. Половину фильма герои, если не гибли при самых чудовищных обстоятельствах, то трахались. Натурализация сцен приближалась к порнографии. Горячее дыхание пасынка обжигало ее сзади. В звуках стонов, визгах ужаса, его тело, неумолимо, приближалось. Вот он уже поднял руку. Застыл так, перебарывая панику. Провоцируя, легонько повела головой, открывая длинную, тонкую шею, тем ставя точку сомнениям. Сергей набросился на нее. Молодым щенком на недооцененную жертву. Навалился сверху, руками грубо вцепляясь в нежную кожу груди. Губами - впиваясь в ее подбородок.
Начала сопротивляться, отталкивать, кричать. Мгновение, он отрезвел, задыхаясь, очнувшись, отпрянул от желанного тела. Прижался спиной к стене, закрыл голову руками, зарыдал:
- Господи, что я наделал, что же теперь будет?
Она выждала, стоя перед ним в первозданной красоте, не прикрывая ни наготы, ни яда на лице. Позволила мыслями рухнуть в пропасть страха. Затем взяла за горло, копируя его же давний тон, также отчеканила:
- Что будет? Позвоню отцу, расскажу, как ты хотел меня изнасиловать. Тебе конец. Прибьет за милую душу. Не поморщится.
Сергей рванулся, вскочил на колени, прижимая сложенные ладони к груди:
- Прости, прости, прости, – слезы текли по лицу, превратившемуся в жалкую, сморщенную маску.
- Простить? Да, ты же Чикатило. Завтра еще кого возьмёшь силой. Девчонку на улице, одноклассницу. Не-ее, голубь. Подобного спускать нельзя!
- Умоляю! Обещаю, честное-пречестное, никогда в жизни больше никого не коснусь пальцем без разрешения. – Сергей трогательно ловил губами ее ладонь, целуя, - Прости, Христа ради!
От искренности перепуга, она едва не расхохоталась. Сдерживаясь, кусала губы:
- Хорошо, я подумаю. Но, с этого дня ты забываешь, что я мачеха. Относишься соответственно, словно к родной, делишься всем, - резко смягчая тон, - Думаешь, не вижу каким манером папаша с тобой обращается? Не болею за тебя?
Едва успела договорить. Еще больший поток слез благодарности, жалости к самому себе, рванул из глаз недоросля.
Сережа обнял ее, прижался, бьющимся в припадке, телом.
Обняла, начала гладить:
- Поплачь, полегчает. Мужчины, тоже, иногда плачут, – уже совсем дурачась, добавила, - Можешь называть меня мамой.
В ответ, он быстро, согласно, закивал головой. Для нее самой, достижение цели, уже не просто принесло удовлетворение. Большее, в притиснутом к обнаженному телу, рыдающем подростке, было ей сладострастное влечение, вперемешку с, ожившим, материнским.
Она, малозаметно, отстранилась:
- Скажи, у тебя девушка есть?
- Нет.
- Гей?
- Нет, нет, чего ты?
- На всякий случай, уточнила, – погладила большим пальцем по щеке, испещрённой мокрыми бороздками.
- Вообще-вообще ни разулички, ни капулечки?
Сергей стыдливо потупил голову.
- Ну, ты же уже дрочишь? – не давая случая солгать, строго добавила, - Я же видела?
Тихо, в себя, одними губами он произнес:
- Да … мама.
В ней забушевало естество. Неиспытанное, распутное, дрожное в конечностях. Такого рода сладости, внутри чрева, едва ли бывало. Подобно Сатане, искушающему безгрешную душу, так ей виделось со стороны. В ушах громыхал концерт преисподней, вытолкнувшей ее из пылающих врат. Губы пересохли, чуть слышно, выдавая хрипотцой, вожделение, сказала:
- Ты уже совсем взрослый. Все интересно, хочешь потрогать вживую?
Сергей испуганно вскинулся, не веря, не ослышался ли.
Она подмигнула, мол, чего ждешь. Трясясь ознобом, Сергей коснулся ладонью груди. Ожгло, забытым чувством сторонней ласки:
- Пол часа назад ты был смелее, – подначила его, - Давай же, не бойся. Пора становиться взрослым.
Юноша неумело, обоими руками, мял ее тугие холмы. Нельзя передать весь тот, читаемый в глазах, восторг, то прерывистое, восхищённое дыхание приоткрытого рта. Никогда, мужчина, познавший женщину, не будет с таким блаженством довольствоваться малым, как девственник. Что может быть более волнительного для леди, кроме безумного обожания?
Она прилегла рядом. Позвала присоединиться. Поцеловала первая в губы. Язычком раздвигая их, проникла внутрь. Мальчик закрыл глаза, окунаясь в неизведанное. Неловко отвечая ее движениям, жадным, исследующим. Своей рукой она водила его пальцы по всему телу. Чутко реагируя на приятные касания слабым стоном. Притормаживала поспешные порывы. Сергей, будто опасался очнуться от дивного сна, еще до конца, не веря в существование данной реальности.
- А теперь, целуй меня везде. Не спеши, у нас куча времени, – мягко, одновременно настоятельно, сказала.
Заставила поласкать соски, направила ниже, задержала в области плоского живота, наслаждаясь влажным язычком, по-щенячьи, старательно, вылизывающим. Лишь после допустила к заповедному, скрытому узенькой щеточкой коротких волос. Сама, регулируя его движения, отдавая команды: «теперь внутри, мягче, оближи вначале по кругу, делай это более нежно, введи второй пальчик». Она кончила:
- Все, остановись. Иди ко мне.
Сергей лег на ее руку, прижимаясь влажной щекой к лицу:
- Я все правильно сделал?
- Да, милый. Мне понравилось. Ты старательный мальчик, научишься, наука нехитрая. Лично займусь твоим обучением.
Она уже вошла во вкус повелевать, для себя, открывая новое в отношениях:
- Котенок заслужил награду.
С этими словами, одну руку на его, истекаемый смазкой, член. Вторую - на клитор.
Сергей стрельнул мгновенно. Лишь несколько раз провела сжатой ладонью от головки до основания, его тело подпрыгнуло вверх. Сперма фонтаном взорвалась, заливая живот парня, потекла густыми, ароматными струйками. Не отпуская мужское естество, еще раз довела себя до пика, раздразнённая запахом семени и сосанием груди.
- Для первого урока вполне достаточно, – не изменяя менторского тона, произнесла она, хотя член его настойчиво уперся в живот, умоляя продолжение утех.
Будь ей нужен любовник, они бы занимались сексом до утра. Сергей послушно уснул на ее плече, грея стоячим пенисом. Проснувшись первой, подсластила пилюлю. Одним кнутом не выдрессируешь. Накинула, приобретенный для виртов, прозрачный пеньюар, сварила кофе. Маленькими глотками, потягивая бодрящий напиток, смотрела на спящего. Ночной стояк плавно перешел в утреннюю эрекцию, выраженную вздувшимся покрывалом. Отставила чашку в сторону, сдернула его. Горячими, от кофе, губами обхватила головку пениса, с туго натянутой уздечкой. Сергей застонал, потянулся руками, открыл глаза.
Она мило улыбнулась, не переставая втягивать плоть, медленно спускаясь вниз, к основанию. Яички отвисли, выдавая крайнюю степень возбуждения. Плавно двигая головой, усилила давление, параллельно стимулируя венчик члена язычком. Не всякий опытный долго сдержится. Чего было ждать от юнца, всю ночь грезившего о сексе? Семя хлынуло в рот, закапало с краешка губ. Умело слизала все со ствола, деланно закатывая, в удовольствии, глаза:
- Мой малыш опять спешит! Следует быть сдержанней. Так девчонку не удовлетворишь.
На глазах мужское достоинство превратилось в сморщенный стручок. Лицо Сергея покрылось краской. Потянул покрывало на себя:
- Прости, пожалуйста, я буду стараться.
- Надеюсь. Пошли завтракать.
С этого утра она начала лепить собственного раба. То ласковая, то жестокая, злая на обидное слово. Ввергала его в полнейшее отчаяние и половое бессилие, чередуя с краткими мгновениями искреннего восхищения и похвальбы. Например, на робкий вопрос, оценить с женской точки зрения, размер члена, безапелляционно заявила:
- Он, до кошмарного мал, едва чувствую в себе, да и то, после как напрягу влагалище.
В следующую же ночь, счастливая, довольная выматывала его, скача сверху обнаженным телом. Постоянной темой троллинга стала быстрая эякуляция парня, отчего он терялся, кончая еще быстрее. Давая повод для нового выказывания недовольства.
Чем меньше в Сергее оставалось уверенности, тем больше он привязывался к ней, единственной, в целом мире, могущей принять его уродство. Нет, на самом деле он не был так уж плох. Вполне развит для собственного возраста. Да, выстреливал со скоростью пулемета, зато мог продолжать бесконечно, не теряя стойкости инструмента. Просто, ее пальцы уже пристрастились к теплому податливому воску.
- Меня никогда не бросишь? – подобострастно, заглядывая в глаза, вопрошал он.
- Нет, конечно, ты же мой малыш. Вернее, два малыша, – поглаживая пальчиками член, отвечала она.
В ней прошла любовь к мужу. Необходимость молодости прожигать жизнь, перевесила патриархальные глупости. Единожды возобладав над мужчиной, она потеряла уважение ко всему их племени. Развившаяся доминантность, только усиливала плотский голод, стремление пользоваться носителями мужского достоинства, после выкидывая без сожаления, в поисках нового кандидата удовлетворить аппетиты.
Первым привела строителя. Этот смуглый, высокий, играющий мышцами, молдаван, давно привлекал ее внимание за окном. Подошла сама:
- Потрахаться хочешь?
Тот даже не смутился, видимо ранее разгадав интерес к себе:
- Хочу.
Ее качнуло от близости желаемого:
- Окей, твои после работы уедут. Найди причину остаться. Только, не трепи языком.
Он пришел. Стоял на пороге, осматривался. Позвала пасынка:
- Сергей!
Тот ошеломленно рассматривал гостя, ничего не понимая.
- Иди, в дом, глянь, как там ремонт продвигается. Пока не позвоню, не возвращайся!
- Но .. это?!
- Пшел вон, я сказала!
Подросток рванул наружу, закрывая лицо руками. О, Боже, он опять плакал! Что за несносный выродок?
- Строго ты с ним, – заметил молдаван, плотоядно прищурившись, беря за талию.
- Нормально. А ты топай в душ. От тебя несет дичиной.
- Ничего, потерпишь, – гость грубо развернул, толкая животом на стол. – Кто у нас тут строгая мамочка? Не люблю, если телки мужиками помыкают.
С треском сорвал нежные трусики. Закричала, забилась от боли, пыталась вырваться. Намотав волосы на кулак, он прочно прижал ее к поверхности. Свободной рукой раздвинул ягодицы. Немного поиграл членом у входа в вульву.
- Отпусти, скотина! – сквозь слезы шептала она, сама же бедрами насаживаясь на упругий кол.
- Молчать, проститутка! – молдаван прибольно шлепнул по заднице, прежде чем протолкнуть член.
Вспышкой ей тот шлепок, обмякла, вожделенно ощущая удар головки о матку. Шире расставила ноги, в экстазе стремясь впустить глубже.
- Вот так, хорошо, а ты сопротивлялась. Поди, соскучилась по хую?
- Да, миленький, продолжай, не прекращай, еще-еще-еще.
Он размашисто драл ее, пока не затекли конечности. Да она того не чувствовала. Только чуть не рухнула, когда он переворачивал, укладывая на спину. Задрал ноги на собственные плечи, сдвинул тело, так, чтобы голова свисала вниз. По очереди брал, то в, призывно раскрытую вагину, то, в горячий, влажный рот.
Сергей вернулся,только гость исчез за оградой. Тихо ступая, нашел мачеху лежащую, пахнущую семенем, еще не отошедшую от дикой ебли. Молчал, окунаясь в витающий аромат секса. Поманила пальцем. Послушно подошел, опускаясь рядом, на колени. Наклонила его голову на себя, погладила, негромко выговаривая:
- Это все ты виноват. Не удовлетворяешь меня. Что мне оставалось делать?
Робко, затем, уже поспешно, алчно, покрывая тело мачехи поцелуями, языком, собирая подсыхающие белесые пятнышки, Сергей опять плакал и просил прощения. Она улыбалась про себя, без зазрения совести делясь впечатлениями:
- Он такой классный. Членище во-оо, голова с кулачок детский. Не твоя свистулька. Потрясный секс. Я его еще раз позову. Ты же не против?
- Нет, мамочка, конечно, сколько тебе захочется.
В награду послушанию, она разрешила Сереже полизать свою затраханную киску, с продолжающими вытекающими наружу струйками спермы.
Пришедший с рейса, папа не мог нарадоваться неожиданной дружбе молодой жены и сына. Порой удивляясь отпрыску, во всякой ситуации принимающей сторону мачехи. Жили они долго и счастливо. Папа помер, а Сережа, до конца дней, так и вылизывал чужое семя, из вагины, теперь уже ставшей его, жены.
PS: Все герои, на момент вышеописанных событий, являлись совершеннолетними, а в школе Сережа учился, потому как патологический дурачок и второгодник. Он в ней до сорока лет учился)