Когда за окнами тихо падает снежок, по комнате витает аромат, надоевшего за неделю праздников, оливье, я люблю, на диванчике, заниматься процессом индивидуального накопления жиров. Самая не сексуальная неделя в году. Бутылочка белого сухого и фильмец. Обязательно «Вечера на хуторе близь Диканьки» 1961 года. Кто предпочитает «Иронию судьбы или с легким паром» - Бог тому судья и мои соболезнования. Я раз семь его вынужденно посмотрела в детстве. Повзрослев, так и не поняла, кого сыграла это польское чучело? Так любила, так скучала, что раздвинула ноги перед незнакомым, залетным алкашом, быстрее, чем тот похмелился. Вот если бы в титрах было написано: «Брыльская – маасковская проститутка-индивидуалка» - тогда все понятно, на своих местах. Еще, сделай Рязанов Ипполита бисексуальным куколдом, и закончи ленту мощной групповухой в заливном из рыбы, Канны бы аплодировали стоя. В общем, мутная там история.
У Гоголя напротив, герои просты и понятны аки сибирский валенок. Оксана – праобраз типичной инсташлюши. Вакула – прибитый комплексом «сына полка», онанист – вуайери́ст. Мамка его …, впрочем, обо всем по порядку. Сейчас мода на ремейки. Вышлю на «Мосфильм», мало ли.
Действующие лица:
Богат и важен казак Чуб. Бывший прапорщик на продскладе, сделавший состояние в «святые девяностые», таща все, что не было приколочено гвоздями. После и то, вынесший.
Оксана, дочь Чуба. Про нее говорили: капризна как всякая красавица, меньше чем за айфон не дает. Однако находились и те, которые утверждали, что драли ее и за дешевые китайские подделки.
Вакула – кузнец, впитавший красоту и силу, почитай без малого, всех мужиков в округе.
Солоха – мать Вакулы. Знаменитая своими умеренными расценками и качеством услуг, страпонеса.
Дьяк, Осип Никифорович. Казак степенный, но, если верить длинным, бабским языкам, грешивший переодеванием в женское платье.
Кум Панас – местный синяк, инвестор, спасший от банкротства ни один ликероводочный комбинат.
Кумова жена – основатель и ведущая телеграм канала «Хутор-24».
Пузатый Пацюк – наркобарыга, прикрывающий незаконную деятельность знахарством.
Одарка – подруга Оксаны, деревенская шалашовка за попить - поесть, а зачастую и просто так, по широте женской души.
Голова – коррупционер, член «Единой России». Разводит на личном озере уточек.
…..
Прошел последний день перед Рождеством. Наступила морозная ночь.
В свободное от работы время, любил Вакула, спрятавшись на сеновале, рисовать голых баб в интересных позах, после долго мучая лысого, разглядывать их. Однако, венцом творения кузнеца была намалеваная на стене сельсовета картина, на которой Чуб с Головой воруют зимнюю резину с обчественной брички.
С той поры возненавидел казак Чуб Вакулу. Оксана, лучше пусть в салонах узбекам сосет, чем за этого поганца, решил оскорбленный отец. А за резину, общественность, конечно, повоняла немного в комментариях под граффити, да на том успокоилась.
Зная, что сегодня Чуб пойдет на всенощную, заливать сливу, а Оксана в баню, Вакула уже крался огородами к заветному подворью.
…..
О приближении кума Чуб узнал по устойчивому сивушному перегару. «Стеклоомывателем похмелялся» - догадался казак, выходя на улицу, в кромешную темноту.
- Тьфу, мать твою! Куме, а с хрена так темно?
- Та то у тебя надо спросить – отозвался голос, - Це ж не я, с паном Головою, бюджет на уличное освещение, в домики для уточек превратил.
- И то верно, куме. Курнуть бы чего на дорожку.
Панас вытянул из кармана, еще не пропитой, фуфайки, бульбулятор. Подорвали колпачок на двоих.
- Ох, и дивная у вас трава, куме! – одобрительно крякнул Чуб.
- Да, какая, к бису, дивная? Пацюк дикарем бадяжит. Пока эфедрином не догонишь, не раскумарит.
Споря, спотыкаясь, ежеминутно валясь в сугробы, они удалились.
…..
В оконце низенькой бани теплился огонек. Вакула протер в замерзшем стекле маленькую дырочку. Оксана, успевшая раздеться, сидела на лавке в одних панталончиках. От одного взгляда на эти панталончики, с розовыми рюшками, в штанах у парубка зашевелилось. Держа перед собой смартфон, Оксана вела прямую трансляцию в эрочат:
- И с чего это вы решили, что я хорошенькая? – вопрошала она у зрителей, - Разве совсем немножко, грудью.
Показывая ее в камеру, она повернулась на свет, совсем к Вакуле. Пышные, тугие, с точечками сосочков, они были рядом, только протяни руку. Даже маленькая родинка, на одной из них, отчетливо просматривалась. Член парубка настойчиво требовал внимания, зажатый тисками штанов. Срывая с шубы завязки, Вакула, с трудом добрался до распаленного товарища, приятно умащивая его в кулаке.
Тем временем Оксана уже улеглась на полок грудью, выставив на обозрения округлую попку. Пальчики девушки раздвинули киску под звон монеток в чате:
- В попку хотите? – доносился ее звонкий голосок, - Уж, прям, сразу в попку? Ах, вы, негодники!
Жаркое дыхание парубка окончательно растопило лед с окна. Оксана, случайно посмотрела в его сторону. Их глаза встретились. Дурная девка завизжала так дико, что для половины ее зрителей эта эрекция стала последней.
Парубок кинулся прочь, не выпуская члена. Он был на самом пике. Оргазм подступал неумолимо, вот-вот, но блядская шуба, в которой он путался, мешала сосредоточиться. Впереди замаячила хата Панаса. Облокотившись рукой в притолоку, Вакула решил – не сойдет с места, пока не кончит. Наконец, блаженный миг настал. Бесконечная, молодая струя обильно поливала двери забулдыги. Оргазм был славный, да еще стояла перед глазами, бесстыдная Оксана, не случись маленькой оказии. В ответ на его сопение, дверь резко распахнулась. С членом в руке, Вакула ввалился внутрь, под самый ухват жинки Панаса. Бабы, скажем прямо, вздорной, поднаторевшей в работе тяжелым инструментом по мужу. «Не любит она меня, ее только деньги интересуют» – неслось в голове парубка, когда он на четвереньках улепетывал, осыпаемый градом ударов.
…..
Мурлыкая себе под нос Стаса Михайлова, Солоха натягивала на мясистое тело костюм из кожаных ремней. Ее грудь, с возрастом, несколько провисла, соски уже задорно не топорщились вверх, однако, дело она свое знала хорошо. Даже обладатели молоденьких женушек забегали к ней на огонек. Мельчает мужик. Все больше зад подставить норовит, чем елдою потрудиться, радостно размышляла баба, гадая кто сегодня первый заглянет.
Ежели Голова, то тому наперво надо надеть ошейник, после дать поработать языком, прижимая к, заросшему клином, до самого пупка, лобку лицом. Ох, любит пан Голова это дело. Знатный языковед. А уж опосля потеребонькать его стручок промеж грудей, умастивши их салом. Только не копченным. За ласку и червонцев на кредитку отсыпит и дорожку к дому коммунальщиков заставит расчистить.
Вот ежели дьяк припрется, тоды беда. Всю косметичку на рожу противную изведет. Как накрасится, давай ему белье мерить. Нарядится школьницей, заставит называть Катенькой и долби его страпоном с полночи. А навару – кагор церковный, да просвирки черствые, топором не разрубишь.
Пуще всех любила Солоха Чуба. Без ящика армейской тушенки на глаза не покажется. Веселья с ним, того больше. Зело затейливый охальник. Любо ему черевички ношенные нюхать. Нанюхавшись смраду потливого, слезно просит потоптаться теми черевичками по ядрам мохнатым, али свечой на них капать, до полного изумления хера. Вертела им так Солоха, сколь фантазии хватало. И нужду малую - немалую на него справляла, и козлом наряжала, такие хороводы водила, до самой зорюшки, аж жуть.
…..
Молодежь, традиционно, собралась у Одарки. Успевшие нализаться девки, вертели толстыми задами вокруг бревна, подпиравшего прогнивший потолок притона. Многие уже, из одежды, в одних ленточках. Столы ломились от запаренного дошика и денатурата. Хлопцы на лавках раскатывали дорожки снежка. Вакула, стоя на пороге, мял дедову буденовку, высматривая в густой толпе возлюбленную. Заметив это, Одарка, развратно виляя голыми бедрами, направилась к нему:
- Что за голубь, сизокрылый, в нашу хату залетел? – повисая на шее Вакулы, заголосила молодуха, - Никак кралю сыскать не можешь?
Стараясь отвлечься от ее близких губ, со знакомым запахом спермы, Вакула забормотал, вновь ощущая напряжение в чреслах:
- Без тебя, дырявая, сыщу.
- Ну-ну, иди поглянь, как истосковалась горлица! – захохотала в ответ, обиженная невниманием, девка.
Оксану пользовали толпой. Прыгая сверху на одном, она самозабвенно-слюняво дудела сразу еще на трех кожаных флейтах. Взвизгивая, дивчина, высоко вскидывала зад на, блестящем от любовного сока, стволе. При виде вошедшего парубка, товарищи похабно заржали:
- Тю, Вакула, а мы думали ты уже был, да нам оставил.
Осмеянный ревнивец, мысленно сломал наглецам хребты об колено. Но, во избежание разбития морды, благоразумно решил не воплощать фантазию в жизнь. Да и картина происходящего ему нравилась даже больше, чем проста голая Оксана. Часто он видел один и тот же сон. Как лежит в зарослях камыша, а Оксана купается в речке. Тут, неожиданно, появляется турецкая галера, из которой горохом сыпятся басурмане в чалмах и набедренных повязках, под которыми болтаются огромные смуглые члены. Далее разворачивается кулинарное шоу «Тридцать рецептов, как поджарить барашка». Вариации происходящего разные, неизменно одно – шампура всегда длинные, турки – волосатые и вонючие, а все, чем они щедро полили возлюбленную, слизывает шаловливый Вакулин язычок. Но это при условии, если Оксана будет его женой. В противном случае не торкало. А для этого …
- Оксана, оставь ты их. Неужто не люб тебе. Выходи за меня. Все, что хочешь для тебя сделаю! – загромыхал голос кузнеца.
Оксана, старательно снимала пальчиком с язычка чьи-то лобковые волосы:
- Все, все, все? – отплюнула она в сторону, - Хорошо, коль не шутишь, тогда …
Девушка задумалась:
- Окей, все кто мои фотки лайкает, будьте свидетелями, если Вакула выпросит нам газ у московского царя – выйду за него замуж.
Молодёжь вокруг загоготала от несбыточности желания. Все знали, протянула старая ведьма Ундина нитку «Северного потока – 2» через студёное море. Не идти кузнецу с Оксаной под венец. Хлопнул Вакула дверью так, что месяц в небе перевернулся. Ушел, не прощаясь, навек!
…..
- Зачем мне тот газ сдался, мы Карпаты не все вырубили? – размышляла еще долго красавица, под мирное биение яиц о свои ягодицы, - Могла бы «крузак» заказать или хату со стеклянной крышей в «Москва-сити». Вот, идиотка!
- Зачем мне такая жена ебанутая? – думал Вакула, прыгая в студёную прорубь с наковальней в руках.
…..
На сим заканчиваю издеваться над классикой, пока дух великого Писателя не переколотил посуду в мое скромной, монашеской келье. Всем добра, улыбок, голых девок, крепких членов, громких стонов. Весна близко!!!